Царский сплетник. (Трилогия) - Страница 80

— Слышь, Фриц. А в вашей слободе политического убежища не предоставляют?

— Предоставляйт, но, если преступник требовать на костер, мы его вытавать.

— Почему? — возмутился юноша.

— Лутше гореть преступник, чем посольский слобота, — пояснил приказчик.

— Резонно, — пробормотал Виталий.

Они миновали первый блокпост, проскочив за ворота, отделяющие Верхний град от Среднего. Теперь их путь к посольской слободе шел через базар, что заметно сокращало дорогу, однако и там клубился народ. Здесь тоже был вкопанный в землю столб, который, честно отрабатывая свои деньги, охранял стрелец, но толпа бурлила в другом месте. Она плотно обложила со всех сторон двух мужичков, один из которых держал весло в руках. Оба они были в порванных рыбацких робах и, жалостно причитая, рассказывали народу о своих злоключениях.

— Ну если и здесь сорвется, то мне пипец. — Царский сплетник истово перекрестился и решительно ввинтился в толпу, волоча за собой приказчика.

— Нам ест не туда, — пролепетал посыльный немецкого посла, болтаясь у него в кильватере.

— Завянь, редиска. Тебе не туда, а мне туда. Дела у меня здесь. Бизнес.

— О! Бизнес. Моя твоя понимайт!

— И слава богу.

Виталий пробился в первые ряды и уставился на «рыбаков». Увидев постояльца, Васька с Жучком запричитали еще громче.

— Не ходите на речку больше, люди добрые!!! — завопил Васька, взлохматив абсолютно седые волосы, — там такие страсти творятся! На рыбалку вчера с Михасем в ночь пошли… — Михась в подтверждение слов баюна горестно застонал, баюкая окровавленную руку. — Такая лодка у нас была! Какие снасти! Какие сети! — продолжал разоряться Васька. — Все прахом пошло! От весла смотрите что осталось! — продемонстрировал «рыбак» народу обгрызенное весло.

— Да не могёт того быть, — раздался из толпы чей-то недоверчивый голос, — Это хто ж на Великой реке весло погрызть сможет? Сом, что ли, али щука? Лжа это, люди! Печенками чую: лжа!

— А тебе по этим печенкам давно не били? — окрысился Жучок и тут же старательно застонал, сообразив, что с горя — выбился из образа.

— Кто, говорите? — завопил Васька. — А вот эти монстры диавольские, вид рыбий принявшие!

Кот сунул весло в казанок. Оттуда тут же показались хищные пасти и начали деловито догрызать весло.

— Я от них топором отмахивался, — добавил Жучок, выдергивая из-за пояса щербатый, ржавый колун, — и то не помогло. Едва до берега дотянули, пока они всю лодку не сгрызли, — У берега казаном черпануть успел. Несколько штук в него попались, — кивнул он на казан со злобными рыбками.

И тут в толпу ввинтился еще один рыбак с наполовину опустошенным штофом водки. Это был явно не подсадной. Виталий точно помнил, что этого кадра он под операцию «Большой улов» не подпрягал. Рыбак, как и Васька с Жучком, был не по возрасту седой.

— Правду они говорят, люди добрые, — просипел рыбак, — большое зло на нашей Великой реке поселилось. Снимал я с Костяном этой ночью сети на Великой реке, а тут корабль к нам иноземный на всех парусах подплывает. Красивый корабль был, пока луна из-за туч не выглянула. Паруса его враз в лохмотья превратились. А на палубе вместо людей одни мертвые с абордажными крючьями стоят.

— Мертвые? — ахнул кто-то из толпы.

— Совсем мертвые. Одни скелеты от команды остались. А на костях их плоть гниющая свисает. Капитан их уставился на нас горящими глазами да как завопит: «Отдайте нам свои доходы неправедные, не то рыбнадзор на вас спущу! Переполнили вы чашу терпения, браконьеры хреновы! В реке Великой уже зло диавольское завелось: тарань под названием пиранья! Мы ведь такие же, как и вы, раньше были, а теперь смотрите что с нами сталось!» И костями своими начали потрясать.

— Ну а вы чего? — дружно ахнула толпа.

— А что нам оставалось? Отдали свои доходы… — Рыбак допил из горла свой штоф и брыкнулся рядом с казаном на землю, выронив стеклянную емкость внутрь чугунка. Оттуда послышался хруст. Рыбки начали пробовать на зуб стекло.

— Ой… а у меня Васятка на реку купаться пошел, — побледнела вдруг одна баба.

— А мой Петро переметы поплыл проверять, — спала с лица другая.

— А-а-а!!!

Виталий с посыльным вынесло общим потоком из рванувшей во все стороны толпы.

— Вот теперь давай в свою немецкую слободу, — удовлетворенно хрюкнул царский сплетник, выдернув посланца Вилли из общего потока. — Найн, найн. Посольский слобота. Там ест посол немец, голлантец, британиш…

— Ясно, ясно. Я все понял. Заткни фонтан и двигай ножками.

Посольская слобода вплотную примыкала к крепостной стене, отделявшей Верхний град от Среднего, и была отделена от внешнего мира еще одной стеной пониже. Ворота охранялись стрельцами, но внутрь уже пускались не все подряд, а только иноземцы, русские бояре, состоятельные купцы да люди государевы. Виталий стрельцы узнали азу и пропустили внутрь беспрепятственно. Он становился в Великореченске популярной личностью.

— От ить заграница, блин!

Действительно, посольская слобода выглядела натуральной заграницей. Чистые, ухоженные улочки, аккуратные палисадники возле каменных домов и роскошные вывески над входами магазинов. Надписи все были сделаны на русском языке, отдавая дань приютившей иноземцев стране.

— «Орихрейнь», — прочитал одну из вывесок Виталий, — Это чем же они там торгуют?

— Лютший франкский парфюм.

— Не… Ори не ори, а хрень с таким названием ни за что бы Янке не купил. «Одежда от Куччи», — прочел он следующее название. — Во дают! Еще бы «из кучи» написали.